Публикация Анны Макеевой.
Все участники и очевидцы описываемых событий потомки переселенцев после 1795г., по указу Пермской казенной палаты, на "порозжие" земли, из Введенской, Ключевской, Торговишской, Сыринской волостей, с территории нынешнего Суксунского р-она, Пермского края.
В качестве предисловия привожу слова Владимира
Тихомирова, редактора-составителя сборника книг "1917. моя жизнь
после": " Цель Акции национального покаяния - вовсе не в том,
чтобы заставить современного человека испытывать какой-то комплекс вины за преступления,
совершенные другими людьми в начале прошлого века. Да и какая может быть
"историческая вина" у потомков людей, чудом выживших в страшной
мясорубке? Нет, речь идет только о нашей ответственности за память обо всех
погибших в жерновах революционного террора. И ответственность это простая: мы
должны передать память об этих событиях нашим потомкам". С этой же целью я
публикую здесь по частям книгу уроженца Старобелокатая, красноармейца, Г.И.
Самодурова, который описал через призму своего мировоззрения, события,
которые произошли в Старобелокатае и белокатайском районе в период первой
мировой войны и в гражданскую войну.
Анна
Макеева.
Г. И. Самодуров. Переворот.
От автора. В книге «Переворот» нет ничего
вымышленного. Все описанные события и факты имели место в действительности и,
начиная с 967 по 1969 год, были опубликованы в газете «Новая жизнь»,
Белокатайского района Башкирской АССР. Авторский очерк «В грозном восемнадцатом
году», статьи: «Расскажу о друге детства», «Сережа Абрамов», «К нему не
зарастет народная тропа», «Память о них не умрет», «Люди из легенды», а также
очерк Василия Кузьмича Гребнева «Ногушинские партизаны», благосклонно
предоставившего права воспользоваться им. Ряд материалов были опубликованы в
областной и центральной печати статьи: «Поверженная темнота». Газета «Ленинец»
орган Башобкома ВЛКСМ за 1966 г., «Он учит жизни» газете «Сельская жизнь» № 85
за 11.09.1967 г., «Вестовой Ильича» газета «Красная звезда» за 7 февраля 1969
г., «Ординарец вождя» газета «Сельская жизнь» от 27… 1966 г. И ряд других
статей в газетах. Использованы материалы государственных архивов. Большинство
же событий автор видел своими глазами, а также использовал рассказами красных
партизан. Со многими из них всю жизнь работал в одних организациях, а также
беседовал со многими старыми большевиками и пострадавшими во время
кулацко-белогвардейского мятежа в 1918 году на Урале. Имеется большая переписка
со многими очевидцами событий, в том числе с первым командиром Ногушинского
красно-партизанского отряда в 1918 году Андреем Павловичем Гордеевым. В конце
гражданской войны он был уже командиром полка. В очерке по известным причинам
изменены всего лишь две фамилии из противоборствующего лагеря и некоторые
фамилии лиц совсем не названы.
ПЕРЕВОРОТ
Г.И. Самодуров.
ГЛАВА I ИЗ ИСТОРИИ
Между гор, покрытых сосновым лесом, узенькой
лентой с востока на запад вьется говорливая Васелга. От горы Почтовой до горы
Гремицы, на семиверстном расстоянии впадают в Васелгу семь речек и речушек. За
сосновым бором далеко на север тянутся сплошные лиственные леса – урманы,
богатые зверем и всякой дичью. Свободные земли, почти никогда не знавшие
земледельца, принадлежали когда-то башкирам, но ими не осваивались. Красивый и
богатый край. Вот сюда-то в 1770-х годах и приехали первые поселенцы из
Кунгура. Глухомань и трущоба постепенно обживались. Многие дома рубились прямо
на месте и покрывались сосновой дранью. Часть земли была куплена у башкир, а
часть у них же снималась в аренду. Вот в этом-то семиречье-семиверстье на
правом берегу реки и распласталось большое село. Впервые оно получило название
Белокатай, а когда десять верст ниже по течению, в устье реки Ика с Васелгой
образовалось еще одно поселение, то его назвали тоже Белокатаем. Однако, первое
поселение стало называться Старобелокатаем, а второе Новобелокатаем. Пожалуй,
так только писались они, а в народе, на протяжении полутора веков вплоть до
Октябрьской революции 1917 года назывались эти села Старая и Новая деревни. К
1918 году это было уже большое село в пятьсот дворов, с волостью и урядником, с
купцами и сельскими богатеями. Пятая часть хозяйств применяла наемный труд.
Бывшие хозяева земли – башкиры, зачастую батрачили у русских кулаков. Были такие
хозяйства, которые держали двух, а то и трех постоянных батраков. До шести
тысяч пудов намолачивали ежегодно хлеба. В селе работало до десятка водяных
мельниц. Три из них принадлежали кулакам Устюговым. У них же было и кожевенное
предприятие. Имелся кабак и пивная лавка. Монопольная торговля принадлежала
купцу Лыткину В.В. У богатеев имелись конные, жатвенные, сеноуборочные и
молотильные машины. Во многих хозяйствах имелись пчеловодные пасеки по
несколько десятков ульев-колодок. У зажиточной части населения были деревянные,
пятистенные дома, вынесенные на линию улиц, крытые тёсом или железом с широкими
дворами оградами, в большинстве застроенные наглухо конюшнями, амбарами,
хлевами и соломенными крышами. Позади усадеб вереница гумен и уже не
использующихся овинных ям. Посреди села на возвышенности стояла церковь с
высокой колокольней. Выше церкви – общественная магазея и чуть подальше на
восток кладбище, с высоким кустом вековых сосен. Прямым контрастом зажиточной
части села, далеко от линии улиц в оградах стояли старые, крытые сосновой
дранью, а зачастую и липовыми палубинами избы бедноты. Одна крыша во дворе и
открытая ограда с дрючковыми воротами во время лета с зеленым ковром полянки.
Лучшую землю за долги ежегодно забирали богатеи. Незначительные посевы, а
особенно при недородах не обеспечивали семьи хлебом. Поэтому большая часть
населения систематически батрачили у кулаков, а часть занималась лесным
кустарным промыслом: выработкой обозных изделий, дуг, ободов, колес и дровней.
Бедняцкая часть населения в основном была неграмотна, или в лучшем случае,
дети, учась в школе, оканчивали 2-3 класса. Одним из основных предметов
преподавания в школе был «Закон Божий», который вел сам поп. Большим свято
угодникам в разных концах села было выстроено до десятка часовен, куда в день
их тезоименитства совершался крестный ход и богослужение. После чего в этом
конце села происходила пьянка. Строго соблюдались большие и малые посты – говенья
от двух до семи недель. Зато после их накопленные продукты: масло, яйца, тут же
собирались у населения всем церковным причтом во главе с попом. В
промежговения, особенно в свободное от работы время, зимой, справлялись
свадьбы. Новобрачные венчались в церкви, обычно в присутствие большой массы
людей. Смотря по состоянию, свадьба гуляла от двух до десяти дней. Причём
зачастую вступление в брак решала не сама молодая чета, а ее родители. Отсюда
не все браки были полюбовными. Самые большие и престольные праздники, а также в
ярмарочные дни справлялись всем селом самой безудержной пьянкой. Крестьянские
парни ходили на службу к царю-батюшке. Первым поколениям попала служба в
пятнадцать-двадцать лет, некоторые нанимались служить за богатых, приходили
домой уже седыми стариками. Ходили пешком на турок, были участниками
севастопольской обороны и обороны Порт-Артура во время русско-японской войны.
Живые свидетели казнокрадства и продажности царских чиновников и генералов. Это
были видавшие виды, суровые люди. В последнее время сроки службы в армии сократились,
зато служба в армии стала почти поголовна. За три-четыре года военной муштры,
выучивались искусству убивать. После службы возвращались домой, пахали сабанами
землю, растили хлеб, заводили семью. Но это уже были не только крестьяне, но и
готовые воины. Сплошная малограмотность и религиозные предрассудки, делали их
верными царской присяге. Лето 1914 года. Началась первая мировая война. Больше
двадцати возрастов были призваны в армию. С кем война? Какая война? Никакой
войны быть не может! Это просто пробная мобилизация… Так говорили мужики на
покосах, провожая верховых нарочных вестников этой грозной и лихой беды. В том
году строилась новая железная дорога на Урале протяжением Чусовая-Бердяуш,
многие мужики после посевной в период междупарья, работали на строительстве
этой дороги. Работали почти все на лошадях. Тем, кто работал, давали в казенной
лесной даче покосы. Ункурда – теперь большой станционный поселок, а тогда,
когда строилась эта железная дорога в 1914 году, был лишь один тесовый барак
для рабочих. - Какой черт задумал тут станцию строить? Без воды! – вставая с
восходом солнца по утрам, ругались мужики, идя умываться к вырытой яме в
болотинке. Речки вблизи не было. Кто возил землю на насыпь, другие пилили
маховыми пилами тёс, его тоже перевозили и складывали в большие штабеля.
Отработавшись, получали расчет и бесплатные ордера на покосы. Теперь все были
вместе, со своими семьями. Звоном кос, стуком отбойных молотков и людским
гомоном наполнялись лесные дубравы. Валилась в толстые валки высокая лесная
трава. Здесь была в прошлом некось и косить такую траву было тяжело. Но
работали все с большим напряжением, торопились, так как сенокос уже запаздывал.
Работали все, даже семи-восьмилетние дети. По две-три зыбки висело на каждом
курне балаганов. Прибежит вспотевшая мать, покормит свою крошку и опять
торопится на покос, оставляя с ней шести-семилетнюю няньку. Почти половина села
работало на покосе, в этих лесных дубравах, верстах в двадцати от своей
деревни. И вот в один из самых напряженных работой в конце сеноуборки день, как
из тучи гром, показались верховые-нарочные. Никому не хотелось ехать домой, не
закончив сенокоса. Но приказ был строг… Как ручейки сливаются в одну реку, так
по лесным тропинкам выезжали подводы на большую проселочную дорогу, по которой
уже шел длинный обоз. С тоской оглядывались мужики на не домётанные стога, в
телегах сидели и плакали бабы. Рыдала Перескокова Степанида, прижимая к груди
своего маленького, а ее муж Микола шел возле, рядом с телегой и уговаривал: -
Может все обойдется, может пробная? Вечером, придя из волости Микола говорил:
«Нет, не пробная, а настоящая мобилизация, потому что афиши красные…» Рано
утром, еще до солнышка у волостного правления собралась провожать почти все
село. Было сыро и прохладно. Люди плакали и дрожали. И как только взошло
солнце, длинный обоз протянулся на всю улицу. Провожая солдат, старики
говорили: - «Бают опять какой-то Ерманец пошел на нас». Так началась
русско-германская война в 1914 году. Развернувшись от моря до моря, на
тысячеверстном пространстве, война вскоре приняла позиционную форму. Русский
солдат совершенно не понимал, какая это война свалилась ни с того, ни с сего,
затянувшись на целые годы. Как-то на одном из участков фронта в сопровождении
адъютантов появился генерал. Этот смелый генерал частенько посещал передовую.
Беседуя в окопах среди солдат, он спрашивал: - «Из-за чего мы воем?» Ему
солдаты отвечали: - Что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а
потому австрияки хотели сербов обидеть» Но кто такие сербы? Не знал почти
никто. А почему немцы вздумали из-за Сербии воевать? Было совершенно
неизвестно. Выходило, что людей вели на убой по приказу царя. Верные воинской
присяге русские солдаты послушно ходили в бой, но патриотического подъема духа
не было. Подойдя к артиллеристам, генерал спросил: - «Ну, братцы, а как вы
бьете немцев?» Ему, стоявший на вытяжку унтер-офицер Кустиков ответил: -
«Плохо, ваше превосходительство, снарядов нет!» Командующий, генерал Брусилов,
это отлично знал. Многое другое знал этот генерал. Он знал, что самые высшие
государственные посты при царском дворе, а также и в губерниях, занимали немцы.
Сам царь был объявлен верховным главнокомандующим. Используя полную бездарность
царя, его про немецкое окружение, всеми силами тормозили военные успехи русской
армии. А не хватало всегда главного – боеприпасов, патронов и снарядов. Позднее
не стало хватать обмундирования и продовольствия. В немецкой армии были
эскадрильи боевых самолетов, а в русской они были единицами. Правительство
Кайзера прекрасно понимало, что хорошо вооруженная и обеспеченная боеприпасами
русская Армия непобедима, а поэтому оно вело подрывную работу, путем влияния на
ставку русского Верховного командования, что путало карты в стратегических
планах войны. За три года войны страна потеряла миллионы убитыми и
искалеченными на фронте. Это в свою очередь вызвало небывалую разруху в
экономике страны. Катастрофически сократился выпуск промышленных товаров и
предметов первой необходимости, не стало в продаже сахара, спичек, мыла,
керосина и соли. Сократились посевные площади, хлеба не хватало не только в
городе, но и в деревне. Когда в село дошла весть о свержении царизма, она была
встречена основной крестьянской массой с удовлетворением. Кому не надоела
война? Говорили: что сама царица немка, поэтому везде измена. Правильно
сделали, что этого царя заставили отказаться от престола. Вот будет другой
царь, либо брат Михаил, либо Великий князь Николай Николаевич, тогда и дела
пойдут по-другому. А некоторые говорили, что не надо было свергать и этого
царя, потому что он от бога. Много было всяких разговоров, а дума у всех была
одна – поскорее дождаться мира. Но добиться мира было нелегко, ибо
образовавшееся временное правительство Керенского объявило продолжение войны. А
солдатская масса уже стала понимать, что она льет свою кровь не за Родину, а за
хищнические интересы империалистов. Уже летом 1917 году стали появляться на
селе первые фронтовики, и это были не дезертиры, а люди, понявшие суть
разбойничьей войны, люди, освободившиеся от потерявшей смысл военной присяги.
Многие приносили с собой оружие. Как всегда, дезертиры из армии карались
сурово, за это в армии введена была смертная казнь. Однако, солдаты, прибывшие
в отпуск и не думали идти обратно, то по причине болезни, то под другими предлогами,
продолжали жить дома. Война уже всем осточертела и местные власти смотрели
иногда на это сквозь пальцы. Богатые откупались у воинского начальника взяткой
и жили дома. В связи с этим Временное правительство Керенского вело большую
пропаганду. Староста на сельском сходе, а поп Захар в церкви, читая проповеди
говорили: что надо вести войну с немцами до победного конца, что не хотят
воевать только изменники, кто слушает антихриста. По селу из двора во двор
ходили учителя, с какими-то списками и спрашивали хозяина, за кого он будет
голосовать, за какую партию? Разъяснили так: - «Социалисты-революционеры, это
крестьянская партия, а большевики, это рабочая партия. Плохо разбиравшееся в то
время в политике крестьянское население, голосовало конечно за «крестьянскую
партию», или иначе говоря, за эсеров. Поздно осенью пришла в село весть о
свержении временного правительства. В это время, около 8-10 ноября в селе
проводилась «Митревская Ярмарка». На ярмарке собрался народ, старшина и
волостные служащие ходили с красными повязками. Говорили, что теперь свобода,
для всех будет полное равноправие. Но дальше этого дело не пошло. Старое
держалось крепко. Все тот же старшина, все тот же староста. Так было до самого
конца 1917 года. Положение изменилось лишь тогда, когда пришло много солдат, а
среди них и большевики. Все, кто уцелел, вернулись домой. Одни вернулись с
мечтой наладить жизнь и никогда больше не воевать! Другие, придя домой,
озлобленно относились ко всему, что несла в село волна революции. В самом
начале 1918 года, в волости создалась большевистская организация, численность
которой к весне достигла несколько десятков человек. Организаторами и
руководителями ее были пришедшие с фронта большевики: Кустиков Яков Андреевич,
Носов Павел Федорович, Щербинин Егор Михайлович, Лапко Владимир Семенович и
учитель Васильев Яков Васильевич. На второй Златоустовской конференции РСДРП
(б), состоявшейся 25 февраля 1918 года уже был представитель от
Ново-Белокатайской организации, тогда как от Старо-Белокатая и от волости еще
никого не было. По докладам с места в протоколе было записано: Ново-Белокатай
28 января создалась организация. Среди крестьянства начинают резко появляться
противоречия. Кулачки отмежевываются. Главным образом, сочувствующая публика
среди солдат (большевики). На следующем сходе намерены переизбрать земельный
комитет, с волостью связи нет. Земли делить не желает крестьянство, наоборот
намечается тенденция отдать всю землю в земельный комитет. Литературы никакой
нет. Организация правых с.р. нет, левых с.р. есть. Земля есть общественная,
арендуют землю есть безземельные крестьяне». В самом начале марта собрались
большевики волости на объединенное собрание и избрали волостной партийный
комитет, председателем волостного комитета был избран Носов Павел Федорович, а секретарем
Щербинин Егор Михайлович. На этом же собрании был внесен список и утвержден
состав волревкома. Тут же, вскоре через день или два было проведено
объединенное собрание граждан Нового и Старого Белокатая, на котором и был
избран волостной революционный комитет в составе: 1. Ожегов Никанор Алексеевич
– председатель ревкома. 2. Кустиков Яков Андреевич – заместитель. 3. Ожегов
Алексей Сергеевич – зав. зем. отделом. 4. Носов Павел Федорович – член ревкома
5. Щербинин Егор Михайлович - член ревкома 6. Ладыгин Илья Кузьмич – зав. Прод.
Отделом 7. Устюгов Степан Калистратович – член ревкома. 8. Носов Афанасий -
член ревкома 9. Рудаков Яков Иванович - член ревкома 10. Устюгов Иван Матвеевич
- член ревкома 11. Ожегов Андрей Петрович - член ревкома 12. Топычканов Иван
Петрович - член ревкома 13. Будаков Георгий Корнилович - член ревкома 14.
Прохоров Никита Михайлович - член ревкома 15. Медведев Иван Григорьевич - член
ревкома 16. Шадрин Ефим - член ревкома 17. Ардашев Иван Николаевич – секретарь
ревкома. На этом миссия старшины Саломатова Терентия Павловича и председателя
недолго существовавшей земельной управы Потеряева Ивана Захаровича закончилась.
Была установлена власть Советов. Происходило это в воскресенье, и в последний
день масленицы. Как всегда, в этот день было особенно оживленно на улицах.
Бесконечным потоком неслись навстречу запряженные в кошевки лошади, пролетая
мимо друг друга со звонкой девичьей песней или трелью гармошки. Праздничный
гомон стоял по всем улицам. Село веселилось. Да и как было не веселиться, это
была первая счастливая масленица без войны. В этот период перед сельской
партийной организацией и только что установленной Советской властью стояли
такие задачи: Прежде всего, создание Красной гвардии опоры Советской власти.
Во-вторых, надо было разрешить вопрос с землепользованием, а также особенно
остро стоял продовольственный вопрос. Продовольствия не хватало в самой
деревне, особенно у бедноты. Тогда как надо было оказывать всемерную помощь
промышленным центрам, большим городам, а впоследствии и фронту. Кулаки
добровольно новой власти хлеб не отдавали, а прятали его на хуторах и в
заимках, или просто зарывали в землю. Надо было изыскивать средства на оплату
служащим, медицинским работникам, учителям и на содержание школ. На запрос в
Златоуст пришел ответ, изыскивать эти средства на месте. Ревкомом была сделана
наметка, потом утверждена общим собранием граждан. Торговца Лыткина В.В.
обложили на 15000 рублей. Кулаков по одной, две, три и пять тысяч рублей.
Близилась весна, надо было оказывать помощь бедноте в проведении весеннего сева
и в особенности семьям погибших на фронте. Требовалась эта помощь семенами,
тягловой силой – лошадьми и даже сельхозинвентарём. А где это все было взять?
Все это было у кулаков, но ни один из них добровольно ничего не дал. Молодая
советская власть пошла на принудительные меры воздействия. У кулаков, имеющих
большое количество лошадей, изымалась одна лошадь и передавалась безлошадному
хозяйству. Бедноте были возвращены все земли, которые были забраны кулаками за
долги. У кулачества тогда в принудительном порядке изымались сельхозпродукты –
хлеб, мясо, которые отправлялись в большие города и на фронт.
Национализировались частные предприятия – мельницы, кожевенные заводы и т.п.
Шла работа по организации кооператива. Был разговор, организовать
сельскохозяйственную коммуну. Такая Коммуна, например, была организована в
соседнем Усть-Икинске. Иначе говоря, намечались большие социальные изменения в
укладе деревенской жизни. Проводимые большевиками мероприятия, как общегосударственные,
так и местного значения вызвали бешенное сопротивление кулачества. Оно злилось
и повело агитацию, разжигая ненависть против советской власти. - Вот, мол,
большевики организуют коммуну и свалят все в общий котел, вплоть до курицы и
позакрывают церкви. Это не могло не отразиться даже на бедняцкой части
крестьянства. Некоторые малосознательные из крестьян относились к проводимым
мероприятиям недоверчиво, а национализацию предприятия и реквизицию хлеба у
кулаков, считали чуть ли не грабежом. За очень короткий срок три-четыре месяца
осуществить все намеченные мероприятия не удалось, так как этому помешала
начавшаяся гражданская война. Из Златоустовского уездного комитета РКП (б)
поступила директива немедленно направить с полным вооружением не менее двадцати
человек красногвардейцев на Дутовский фронт. По этому вопросу был созван пленум
волостного комитета партии, на котором с докладом о положении на местах, на
фронте, на Урале, выступил председатель волостного комитета партии Носов Павел
Федорович. Было принято решение немедленно направить в помощь уральскому фронту
отряд вооруженных красногвардейцев из бывших фронтовиков, в количестве двадцати
пяти человек. Такая дружина была организована и отправлена в город Белорецк. Из
Старого Белокатая в нее ушли: Ковин Георгий Федорович, Ромашов Т., Ладыгин Т.С.,
Ладыгин А.К., Устюгов К.С., Брязгин Н.И. и другие. На этом же пленуме
большевика Будакова Михаила Корниловича избрали председателем ревтрибунала для
борьбы с контрреволюцией и саботажем. В конце мая 1918 года Носов П…, как
руководитель волостного партийного комитета, вместе с членом волревкома
Ожеговым А.П. были командированы в город Уфу, в губернский комитет РКП (б). В
это же время они были делегатами губернского съезда батраков и деревенской
бедноты, созванного Уфимским губкомом РКП (б), который открывался 29 мая 1918
году в г. Уфе. Одновременно они участвовали на объединенном губернском съезде
советов рабочих, красноармейских, бедняцких и батрацких депутатов с 1 по 5 июня
1918 года. Домой они возвратились уже около 7 июня. Носов привез с собой
директиву губкома партии, об организации красногвардейских отрядов. Организуя
такой отряд, нужно было немедленно выступить против белочехов. С приездом
Носова и Ожегова из г. Уфы было проведено срочное заседание волостного комитета
партии, с участием большинства местного актива коммунистов, где Носов доложил,
что Совет Народных Комиссаров объявил в Уфимской губернии мобилизацию пяти
призывных возрастов в Красную армию. Молодой Советской власти в Башкирии
угрожала смертельная опасность: с востока наступали Чехи из Челябинска, на юге
- около Оренбурга, оперировал казацкий атаман Дутов. С запада наступали
белочехи из Самары. И прошедший, с 1 по 5 июня 1918 года губернский съезд
Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов объявил губернию на
военном положении. Все на борьбу против белочехов! Было решено провести в
Старо-Белокатае собрание призывных возрастов 10 июня 1918 года. Против принятия
такого решения резко выступил на заседании коммунист Щербинин Егор Михайлович.
Он настаивал не проводить собрание этих пяти возрастов военнообязанных, а
вызвать в волость сначала самую надежную часть бедноты, сочувствующую
большевикам и создать из нее ядро отряда, а потом уже доукомплектовать и весь
отряд. Он опасался, что на этом собрании кулаки могут поднять мятеж, ибо в
Челябинске уже вспыхнуло выступление чехов и кулаки готовятся к мятежу. Однако,
несмотря на его выступление, решение было принято. Первую попытку к мятежу чехи
устроили еще 17 мая, а в конце мая захватили город Челябинск. Это окрылило
кулацкую часть населения. Поползли слухи о том, что чехи уже заняли станцию
Бердяуш. Обстановка чрезвычайно осложнялась. В парторганизации было известно,
что кулачество имеет связь с белочехами и готовится к мятежу. Ранее организованная
красногвардейская дружина в количестве 25 человек, была с оружием направлена на
Уральский фронт против Дутова. После этого вскоре была организована вторая
Красногвардейская дружина в количестве двух десятков человек, но она была плохо
вооружена, так как не было военных винтовок. Да и сама дружина находилась, одна
часть в Новом, а другая в Старом Белокатае. Расстояние между ними 10
километров. Начальником штаба дружины был назначен Кинев Иван Харитонович, а
комиссаром Будаков Георгий Коринлович. Члены этой дружины вместе не находились,
а жили по своим домам и продолжали работать у себя в хозяйствах и в поле на
весеннем севе. Такая непростительная халатность объяснялась от части и тем, что
председатель волостного комитета партии Носов Павел Федорович в этот
критический момент с 28 мая по 5 июня был в городе Уфе на III губернском съезде
Советов. При волости находилась только одна милиция, два-три человека. Никакой
другой вооруженной силы не было. А также не было хорошей связи с
красногвардейскими отрядами других волостей. Все это было большой ошибкой со
стороны большевистской организации волости. Тогда как контрреволюция не
дремала. В доме Абрамовых (Абрама Устюгова с сыновьями Михаилом Абрамовичем и
Степаном Абрамовичем Устюговыми. А.М.)
появился белочешский офицер. На пригорке, над самым прудом стояли два
двухэтажных дома, один был под деревянной крышей, окнами к солнцу на пруд.
Другой дом был под железной крышей и был много выше, тоже окнами к солнцу, на
пруд и мельницу. Оба дома, как два родных брата, были занесены широким
четырехугольным кольцевым подворьем с амбарами, завознями, сараями,
крышами-конюшнями и все это под тесовой кровлей. Первый дом имел продолговатую
форму треугольника, с белыми наличниками и ставнями у окон, что ему придавало
веселый вид. А второй имел строго квадратную форму с некрашеными ставнями окон
в обоих этажах и выглядел угрюмо и сурово. У этого дома имелось парадное
крыльцо, когда-то здесь была пивная лавка. Под окнами всегда шумел мельничный
водопад, доносилось бултыхание мельничных колес и рокотание жерновов. А
протянувшийся на километр в длины, почти в центре села пруд, с пышно зелеными
островами, летом был сказочно красив. Жили в этих домах братья Устюговы, Степан
Абрамович и Михаил Абрамович, по прозвищу Миша-Барма. Степан был высокий
чернобородый с карими глазами мужчина, а Михаил невысокого роста, русобородый,
с выпученными, словно оловянными глазами. У Степана был один единственный сын
Василий, а у Михаила их было двое – Николай и Григорий, Николай был полностью
похож на отца, но был одноглазый; с мертвым протезом в другом, за что видимо и
был прозван Коля-кривой. Эти, кроме мельницы, имели крупное кожевенное
предприятие, с составом постоянных рабочих и мастеров. Кроме этого, в хозяйстве
имели постоянных сельскохозяйственных батраков. Жили они на широкую ногу и
считались первыми богатеями на селе. Река, загороженная и поднятая мельничными
прудами, изобиловала всякой рыбой. Но, а попробуй-ка возьми?! Если даже
мальчишки и ловили удочкой рыбу, то откуда-то появлялся Миша-Барма, кидал в
воду камни и прогонял рыбаков. Одним словом, ничего не тронь, все мое! Вот по
вечерам к дому Степана Абрамова, в одиночку и пробирались кулаки на свои тайные
собрания. На этих собраниях выявлялись и составлялись списки большевиков. Здесь
собирался штаб контрреволюции и шла подготовка к кулацкому мятежу. Был распущен
слух, что чехи уже заняли ст. Ургалу и перебили там всех большевиков.
Провокации следовали одна за другой. Бесследно, без связи канула в
неизвестность, отправленная на Уральский фронт, Красногвардейская дружина.
Впоследствии выяснилось, что она в боях с белоказаками атамана Дутова почти
поголовно погибла. Оставшийся в живых из числа этой дружины Устюгов Капитон
Степанович, вместе с другими красногвардейцами из других дружин в количестве
сорока человек, влились потом в отряд Каширина и воевали в нем против Колчака.
Контрреволюция начала скапливать свои силы в лесу, на хуторах и в лесных
заимках. Готовились верховые лошади, вытаскивалось и приводилось в порядок
спрятанное оружие. Как раз только что закончился весенний сев и как всегда в
этот период на одну-две недели лошади отводились в урман на лесные заимки, на
отдых. Вот под этим-то видом военная молодежь кулацкой части в разных концах и
собиралась на двух-трех смежных заимках, ожидая сигнала к восстанию. В субботу,
9 июня, 1918 года, на тайном собрании кулаков, в доме Абрамовых, было намечено
начать восстание в полдень 10 июня 1918 года. Сигналом к восстанию должен быть
колокольный звон-всполох. На этом последнем тайном собрании кулаков
присутствовала самая головка восстания. Были тут и хозяева дома – Абрамовы.
Пришел сюда и старый царский офицер Устюгов Иван Матвеевич. Человек этот был
выше среднего роста с холеной бородой и усами и стальным взглядом холодных
глаз. Это был типичный офицер и служака царского времени. Еще в русско-японскую
войну он был на фронте и командовал полу ротой. Возвратился в чине прапорщика,
принимал участие и на протяжении всего периода империалистической войны.
Происходил он из зажиточных крестьян. Был тут и главный вдохновитель
контрреволюции – Устюгов Дмитрий Николаевич (Фаронов) человек отменно-большого
роста, с пышной светло-русой бородой и большими серыми глазами. Прослужил он
долгую кадровую службу в царском гвардейском полку в Петербурге и ушел в отставку
в чине фельдфебеля. На вид ему было лет пятьдесят, закостенелый монархист, тоже
из богатых и все из того же Устюговского корня. Водолеев Петр Ермилович
отчаянно смелый солдат, человек большой физической силы, рассказывали про него,
что, взяв за штыки две винтовки, он поднимал их на вытянутых руках. Были тут
деревенские кулаки: Любимцев Исаак Никифорович, Мозгляков Филипп и другие. Вся
эта компания восседала за большим и длинным столом в левой половине дома
Степана Абрамовича, в горнице. Слово на этот раз держал Дмитрий Фаронов (пр. А.М. Дмитрий Николаевич Устюгов),
он не говорил о том, что следует или не следует поднимать мятеж и даже не
призывал к этому, а словно читал боевой приказ, как будто Советской власти и не
существовало вовсе, а была лишь всесильная кучка собравшихся здесь
контрреволюционеров. Пункт за пунктом, он излагал план действий, вернее план
дикой охоты на большевиков. Сила на этот раз была действительно на их стороне.
Им было хорошо известно, что десятого июня большевики проводят мобилизацию пяти
призывных возрастов. Он говорил, как, кому, где и кого арестовать и все же в
заключение сказал: - «Завтра на большевиков пойдут многие, ибо сейчас никто не
пойдет воевать за распропогандированную нами коммунию, а потом чуть позже
такого случая нам больше может и не представиться». На этом собрании были точно
распределены обязанности. Составлены списки большевиков и сочувствующих,
подлежащих аресту, полученные через провокаторов. И тут же после собрания были
посланы нарочные, на все хутора и заимки с сигналами о дне и часе восстания.
Так же в одиночку расходились они уже тогда, когда настал самый глубокий час,
этой короткой и тревожной ночи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий