=
Жизнь после войны
- В декабре 1921 года я приехал в Советную.
Зима 1921-1922 года была самая трудная. За все лето 1921 года, до самой осени
не было дождя, все высохло, озимые и яровые хлеба, почти ничего не сняли с
урожая этого года, травы тоже не выросли, хозяйства остались без хлеба. Первое
время живу дома, занимаюсь домашними хозяйственными делами. В семье уже хлеб пекли с
суррогатом, пополам с лебедой. Из скотины остались лошадь, корова и одна овца.
Корма для скота уже не было, кормили соломой с крыш. Брат Александр в рядах
Красной армии. Дома жили, сестра Екатерина и младший брат Николай. В тот период
существовал Советенский волостной исполнительный комитет, во главе с председателем
Трусовым Дмитрием Дмитриевичем, секретарем Токаревым Иваном Симоновичем 1883-.
Волостным военным комиссаром был Желтышев Иван Миронович 1882-. Волисполком
помещался в поповском доме. В Советной была большая по тому времени партийная
организация – 9 человек. Руководитель и создатель тов. Панкратов Леонтий, члены
партии Воробьев Михаил (Фотин), Желтышев
Тимофей Степанович 1882- Желтышев Иван Миронович 1882-, Мосеев Семен
Александрович, Поспелов Алексей Александрович 1902-, Устюгов Василий Демидович,
Хлызов Петр Анистофорович. В таком
составе организация просуществовала до 1923года, а потом кто уехал, кто перешел
в коммуну «Вперед», Воробьев выбыл механически. По прибытии домой я включился в
культурно-массовую работу. В здании бывшей школы организовали клуб. Там ставили
спектакли самодеятельности, устраивали танцы. В постановке спектаклей принимали
участие: Поспелова Федора 1884-, Григорий (Паунят), Устюгов Михаил Романович
1889-, Кузнецов Леонтий Иванович 1904-1921г. и др. На женские роли приглашали из
Суксуна Туманову Марию и Козакову Анну. Местным девушкам родители запрещали
заниматься безбожным делом, а некоторые стеснялись. Пьес для сельской сцены не было, поэтому
ставили что попало. С точки зрения идеологической выдержанности, не обращали
внимания, лишь бы было смешно и интересно. Примитивно была сколочена сцена из
досок, вместо занавеса был повешен полог. Костюмы изобретали сами,
гримировались сажей, краской, бороды делали из кудели льна или конопли. Никто
из участников спектаклей никогда ранее этим не занимался, я принимал участие в
клубных постановках на второстепенных ролях. Вот и вся театрально-сценическая
подготовка. Спектакли, конечно, получались плохо, но молодежь шла на наши
спектакли, да и не только молодежь, шли и взрослые. Для Советной это было
новинкой, событием. Была и плата установлена, в основном продуктами, кто, чем
может. Нужно сказать, что Советная, в отношении культурного уровня, была
отсталая, до революции ничего подобного не слышали, и не видали. Большинство
населения Советной, дальше Суксуна не бывали, не считая тех, кто служил в
армии. Большинство молодежи было неграмотно, женщины на 90%. Единственным
«культурным учреждением» в Советной была церковь, где вбивали в головы, начиная
с детства, веру в бога и страх перед господом богом, на протяжении сотен лет. В
Советной была старая начальная церковно-приходская школа, которая тоже
находилась под опекой попа и церкви.
- Иван Симонович ушел с работы в
волисполкоме, я занял его место, стал работать секретарем Советинского
волисполкома, мне было 24 года, я был холост, у меня были знакомые девушки,
женщины, много времени уходило на гулянки. Жениться я не собирался, дома об
этом перестали напоминать. У меня было стремление учиться, но где, как и чему я
не знал. С отцом у нас начались разногласия на почве веры в бога. Отец был
фанатиком религии, а я был коммунистом, атеистом-безбожником, мама ко всему
этому была безразлична. Отец не терпел табакокурения, а я нещадно курил, как
все, самосад. Многие жители сами выращивали табак. Из армии я привез несколько
сот папирос высшего сорта, соседи и товарищи помогли мне их искурить. Мой дядя
Федор Васильевич, был заядлым курильщиком, он выращивал и готовил самый лучший
табак в Советной, поэтому я его часто посещал.
- За семь лет войны, все хозяйство
страны было разрушено до предела, промышленность не работала, сельское хозяйство
в упадке. Советная жила натуральным хозяйством. Не было керосина, спичек, соли,
сахара, мануфактуры, промтоваров. Все ели без соли, освещались лучиной или
салом. Курящие мужики огонь добывали кремнем, этот камень с куском железа и
трутом нужно было носить с собой, чтобы прикуривать. Мужики ездили в Черный Яр
за соленой водой из озера, привозили её в бочках и с этой водой варили пищу.
Потом местные власти, за эту воду стали брать натуральную плату продуктами, мне
пришлось заниматься этим вопросом, как секретарю волкома партии, чтобы соленую
воду отпускали бесплатно. Вот такое тяжелое положение в деревне, кулаки
использовали в своих интересах. Помню в воскресный день мужики и женщины
расположились на полянке около дома Петра Степановича. Все разговоры сводились
к тому, что ничего не стало, ничего не купишь. А фельдшер Николай Васильевич со
злобной иронией говорит мужикам: «Вы просите большевиков-коммунистов, они вам
все дадут, теперь власть рабочих и крестьян она вам все даст». С такой же
злобой говорит Третьяков Сергей Данилович 1867-, (Савиных): «Жди, рот разевай,
даст вам Советская власть, только ей подавай». Федор Кузьмич Ядрышников 1885-,
им отвечал: «Да откуда же большевики-коммунисты, Советская власть все это
возьмут, если нет ничего». Я им сказал, что это две войны и неурожай довели
страну до такого состояния. Граждане Советной впервые столкнулись с таким
голодом. С мая 1921 года до второй половины сентября не было ни одного дождя,
все выгорело, засохло, даже лист на деревьях поотсыхал. Наступила весна 1922
года, страшная голодная весна. Люди ходили истощенные, с опухшими лицами, были
молчаливы, без сил сидели на завалинках, на солнышке. Кто-то где-то нашел
«съедобную глину», кто пробовал её, страдали сильнейшими запорами. Начались
желудочные заболевания. В первую очередь голод охватил бедноту и середняков, их
хозяйства не имели продовольственных запасов. Кулаки и зажиточные мужики почти
не видели голода. Тех, кто имел запасы, не волновало положение умирающих с
голоду. Например, на нашей улице (Горинцы) миновали голод: Третьяков Петр
Степанович, Никитин Фрол, Третьяковы (Савины), Ядрышников Захар, такое же
положение было на других улицах. Через Советную шло много народа в поисках
куска хлеба, просили милостыню. Советинский волисполком открыл дом
проезжих-пришедших, чтобы проходящие люди, могли переночевать. Ночлежка была
открыта в доме Третьякова Семена. Дед Семих с ночлежников брал, кто что даст,
деньгами и продуктами, за крышу над головой, тепло и кипяток. Люди спали на
полу и на полатях, хозяин на печи. На почве голода участились кражи, воровали
скот, хлеб из амбаров, были случаи убийства, за кусок хлеба. Люди умирали с
голоду и от болезней прямо на дорогах. Весной на завалинке дома приезжих сидела
женщина с грудным ребенком, который все время плакал. Когда мы подошли,
оказалось, что женщина мертва, документов при ней не было, ребенка свезли в
Суксун, там был детский дом. В этот голодный год в Советной умерло много
народа. Умирали молодые люди, умирали семьями. Рядом с поповским домом в
Федулятах жил бедняк Егор, забыл его фамилию, у него была большая семья, и
почти вся семья умерла от голода. Все селения в округе тоже голодали, все
променивали на хлеб и картошку. Зимой можно было купить хорошую лошадь за три
пуда ржи. К посевной 1922 года, у большинства населения не было лошадей, а
главное никаких семян. Появилась первая зелень, люди стали питаться разной
съедобной и не очень, травой. В апреле Советенский волисполком получил
несколько пудов американской пшеницы для посева. Зерно выдавали на руки в день
посева 25 кг. и следили, чтобы оно было посеяно. Пшеница хранилась в амбаре
бывшего поповского дома, ключи от амбара находились у председателя волисполком
т. Трусова. Ночью амбар охранял дежурный исполкома. В одну из ночей, кто-то
подлез под амбар, просверлил дыру в полу и напоточил около 10 кг. пшеницы. Днем
вор был обнаружен, это был рядом живущий Егор, зерно было уже съедено большой его
семьёй. Вора поругали и отпустили. Существовала такая организация АРА,
американская помощь голодающим России. За американскую пшеницу надо было
рассчитываться золотом, но золота у молодой Советской республики было мало,
правительство было вынуждено изымать золото, серебро и другие драгоценные вещи
у монастырей и церквей. В марте из Красноуфимска приехал председатель
Уисполкома, для реквизиции из церкви ценностей. Золота не было, забрали
серебряную чашу для причастия и серебряную обложку с Евангелия. Мужики
пошумели, но поп и церковный староста беспрекословно выполнили все требования
председателя. Потом заказали в Суксунском заводе новую чашу для причастия, из
меди, поп, когда давал причастие, с трудом держал её в руке.
- Ещё несколько слов о голоде. По
долгу моей службы, мне много пришлось ездить по деревням В-Суксунской волости.
Сильно голодали такие селения, как Истекаевка, Суксун, Опалихино, Советная,
Морозково, Шатлык, Кошелево, Сасыково, а вот такие селения, как Журавли, не
ощущали голода. В мае месяце мне пришлось быть в Истекаевке, татарском селении,
там был сельсовет. На все селение осталась только одна лошадь и та у муллы.
Половина домов пустовала, хозяева этих домов умерли или ушли в поисках пищи.
Когда я приехал, деревня была совершенно пуста, никого не было видно. Остался
один член сельсовета, с ним мы обошли все селение, нигде не встретили ни куриц,
ни каких других домашних животных – ужасная картина. Кто остался живой,
питались зеленью, все движимое имущество сменяли на хлеб, на картошку. Мне
нужно было ехать обратно в В-Суксун, а лошади нет. Пошли к мулле, у него
хороший дом и надворные постройки, все кругом наглухо закрыто. Постучали в
ворота, долго никто не открывал, потом на татарском языке спрашивают: «Кто
там?». Член сельсовета рассказал о нашем деле. Мулла поздоровался с нами
по-русски, сказал, что поедем, только надо немножко обождать. Мулла пригласил
меня в дом без спутника, сели пить чай, на столе был пшеничный хлеб, только
что, испеченные шаньги. По всему видно было, что мулла жил припеваючи, он и его
семья не знали голода. У него был полон двор скота, хорошая сытая лошадь, две
коровы, овцы, много куриц. Многие татары работали на него за картошку. Этого
святого не волновало, что вокруг умирают люди, он из этого извлекал только
пользу для себя. Я спросил муллу, как же так, люди умирают с голоду, половина
домов в вашей деревне пустует, а вот вы живете хорошо. Он не сколько не
смущаясь, ответил мне, что люди аллаха прогневили, плохо молились ему, в мечеть
не ходили, а моя днем и ночью молился аллаху. Я сытно, не смущаясь, пообедал у
муллы, и он меня повез в Верх-Суксун. Потом, когда был введен сельхозналог,
мулла явился ко мне с налоговым листом и стал жаловаться, что на него много
налога наложили и припомнил мне, что я у него обедал. Выглядело это так:
«Здравствуй товарищ начальник Устягов, я мулла, твой у меня кушал шаньги, чай
пил, я тебя возил в Суксун. Очень много налогу дали мне, неправильно, прошу
товарищ начальник Устегов убавить налог». Я сказал, что налог дает исполком,
идите туда. Он ответил: «Моя там был, говорил, просил, начальник Закаров сказал,
что все правильно, надо платить, а платить у меня нету». Я его не очень вежливо
выпроводил, он мне сказал, что я « не хороший начальник».
В деревне Куликово, крестьяне
учинили самосуд над женщиной, которая у соседей украла несколько гнезд зеленого
лука, толпа избивала её как воровку, в этот же день она умерла. Женщина была
советинская, Елизавета (Лизка Палашкина), жила раньше с нами по соседству. В
мае месяце я приехал в деревню Морозково, был воскресный день, крестьяне всей
деревней чинили расправу над мужем, женой и ребенком. Избивали их за то что,
ночью они украли из общественного амбара несколько килограмм пшеницы,
предназначенной для посева. Эта семья умирали с голоду, они были опухшие.
Лежали окровавленные в середине толпы, не оказывая никакого сопротивления.
Когда я приказал прекратить самосуд, вся толпа набросилась на меня с криками,
что я защищаю воров. Увидев наган в моей руке, самосуд прекратился. Я спросил,
не были ли они замечены в воровстве раньше, все заявили, что раньше такого не
было. Значит, их голод заставил украсть пшеницу, так за что же их убивать?
Крестьяне, опустив головы, стали расходиться. Соседи унесли пострадавших домой,
женщина на второй день умерла. Много людей умирало от болезней: тифа,
дизентерии и других болезней. Медикаментов почти не было, люди лечились своими
средствами.
- Пришло лето, процвела рожь и люди
стали стричь колоски, сушить и молотить их, появились грибы и ягоды, голод стал
отступать. В это время и началась воровская стрижка колосков ржи, мне пришлось
разбирать несколько случаев такого воровства. Я тоже сходил на свою полосу, и
настриг колосьев ржи, мама их высушила, а я сходил в Опалихино на мельницу,
смолол, муки получилось три, четыре килограмма. Это было начало жизни, люди
повеселели, стали разговорчивее, стали собираться группами. Осенью собрали
невиданный урожай, выросло даже там, где не сеяли. Люди стали есть настоящий
хлеб. Советная впервые пережила такой страшный голод.
- В начале мая 1922 года, произошло
укрупнение волостей. Советинская волость была упразднена, остался сельсовет во
главе с председателем Трусовым Д.Д. и секретарем Токаревым Иваном Симоновичем.
Были ликвидированы еще Журавлинская и Тохтаревская волости, четыре волости
объединили в одну, Верх-Суксунскую. Я сдал все дела Советинской волости в
В-Суксун. На объединенном волостном партийном собрании, я был избран секретарем
В-Суксунского волостного комитета партии. Это для меня была новая работа, не
знакомая. Я был ранее секретарем ротной партячейки и работал в партбюро полка,
там были одни условия, а вот здесь в волости, были совсем другие условия, и я
не знал с чего начинать. Мне обещали помощь. Волисполком и волостной комитет
партии размещались в бывшем поповском доме. В мае 1922 года в Советной
произошло большое историческое событие: из нескольких бедняцких хозяйств
организовалась коммуна. Название коммуне дали «Вперед». Описание коммуны «Вперед» в отдельной тетради. (В тетради приводится статья Поспелова А.А. – организатора коммуны
«Вперед». Подробнее об этом читайте в
моей книге «Советная». В.Б.)
- В
это время кулаки в деревне чувствовали себя вольготно, они иронически, с
усмешкой относились ко всем мероприятиям Советской власти, оказывали влияние на
бедноту и середняков, питая надежду, что власть сменится. В Советной была
группа мужиков, крепких середняков и кулаков, которые еще при царизме проявляли
демократическую деятельность, свержение самодержавия они встретили восторженно.
В эту группу входили: Кузнецов Тихон, братья Мосеевы, Андрей и Петр, Токарев
Иван Симонович, на Одине две фамилии, их не знаю, в Краю несколько человек. В
эту группу входил учитель Советинской начальной школы Цепилов. Они явились
инициаторами организации в 1915 году потребобщества. Все они вели политику
хуторской системы, инициаторами этой системы являлись братья Мосеевы. Эта
группа по своей политической наклонности примыкала ближе всего к эсерам. По
всей вероятности, эта группа и возникла под влиянием эсеровской Торговижской
организации, вероятно, какая-то связь была с этой группой.
Связь была, потому что, Гладких Степан
Кондратьевич и Постников Василий Матвеевич были однополчанами, на Германской
войне, оба были ранены, потом их связывали родственные связи. Вероятно, и
другие советяне были однополчанами с торговижскими солдатами. В.А.Белых.
Продолжение следует.
Комментариев нет:
Отправить комментарий