Г. И. Самодуров "Переворот" ГЛАВА VII. Продолжение.

Продолжение книги о гражданской войне Г. И. Самодуров "Переворот"

ГЛАВА VII БОЙ ЗА МЯТЕЖНОЕ СЕЛО. КОНЕЦ ВАНДЕИ.

На исходе июнь, стояла жаркая и сухая погода. Целую неделю почти беспрерывным потоком катились на восток белая армия. Нагруженные телеги домашней утварью кулаков, попов и купцов движутся вслед за армейскими обозами. Бегут все, кто достоин возмездия за страшный 1918 год. Взвод за взводом, рота за ротой проходит по селу отступающий полк. С шинелями в скатку, щетинясь штыками по четыре в ряд цепочка квадратиков в клубах поднятой серой пыли скрывается за селом в сосняке. В завершение следом проехала батарея полевых пушек и тоже скрылась в предгорье, в густом сосняке. И разом стихло все. Ни звука. Клонившееся к горизонту солнце все еще сильно пекло. Село словно вымерло, воцарилась мертвая тишина. Только беспечная и беспризорная в этот тревожный час детвора перебегала из одной ограды в другую. -Ребята! Идем рыбу ловить! – позвал Донька своих товарищей Тимку и Кольку. Взяв бредешок, они втроем побежали на речку. Рыба ловилась хорошо. Ведро скоро наполнилось рыбой – головлями, щеклеей и пескарем. Малыши с удовольствием плескались в теплой воде. Уходить домой не хотелось. Вдруг тишину разорвал сильный грохот, за ним другой, третий. Один за другим просвистели снаряды и за селом, показались три облачка дыма. Затем снова прогремели новые орудийные залпы. Батарея белых обстреливала шрапнелью окопы красных. За селом низко над ржаным полем разорвались снаряды. Вниз по речке на другом конце села раздавалась ружейная трескотня. Продрапав сотни километров башкирских степей, белая армия вышла в лесной Урал и вот, здесь, на границе леса и степи белые, видимо, решили дать бой. Смотав бредешок на батожки и повесив ведро с рыбой, ребята, сверкая босыми пятками, бежали в село. Поделив на пригорке у мельницы рыбу, разошлись по домам. Дома Донька неторопливо развесил на тын бредешок, разобрал рыбу и мелюзгой кормил куриц. - Ах! Ах! Та иди ты до хаты скаженный! Ты хочешь щоб тоби поубивало!? – закричала бабушка Наталья, которая вместе с мужем была эвакуирована из Гродненской губернии в 1914 году. Называли их попросту - беженцы. В противовес своему мужу это была сварливая по натуре старуха. Зайдя в сени, Донька заметил молоко, раз лившееся на полу: -От, Доня! Ще чего буде, там нимци тут били усе побили! – взяв с полки пустую пробитую крынку бабушка Наталья вынула из нее пулю и подала деду. От тоби, на пий! - Пойдем у подпол, Доня! – открыв западню, промолвил дед Константин. В подполье было темно и тихо, только предвечерние струйки света проникали в два духовые окошка. Одно из них выходило в ограду, а другое на площадь. Вся семья сидела в подпольной яме. Хоть глухо, но и сюда доносилась ружейная стрельба. Послышались крики: - Ура! И снова все смокло. Передовые части белых оставили село, но красные не появились следом за отступающими колчаковцами. Ночь прошла спокойно. Лишь около полудня появились первые кавалеристы красных. Вслед за кавалерией вошли в село и пехотные части. Жители села, напуганные колчаковцами, о будто бы творимых зверствах, затаив дыхание, ожидали чего-то чудовищного. Красноармейцы, вступив в село, ходили по улицам с гармошкой и распевали песни, устраивали пляски. Понемногу робко стали появляться ребята, а за ними и девушки. Ознакомившись и осмелев, некоторые спрашивали: - А вот нам ведь белые офицеры говорили, что красные поголовно убивают людей?! – красноармейцы смеялись над такими вопросами и говорили, что белые запугивали их, чтобы люди склонялись на их сторону, а сами беляки думали: «Погодите, разобьем красных, тогда уж вы попробуете наших плетей». А красные воюют за рабочих, за крестьян, чтобы освободить их от аспидов буржуев. Чтобы народ работал на себя, а не на буржуев. На другой день рано утром, Степанида разбудила Доньку, послав его посмотреть за лошадью, которая была отведена в лес, чтобы ее не угнали белые. Взяв уздечку и заткнув топорик за пояс, они вместе с Тимкой-соседом пошли в урман смотреть лошадей. Тихое ясное утро. Солнце только взошло. Перейдя базарную площадь, ребята пошли возле церкви, по дороге в гору. Когда они вышли на гору и поравнялись с кладбищем, тут заметили, что им кто-то, лежа на земле машет рукой. У самого угла полевой изгороди, в небольшом окопе лежали двое, а впереди их стоял пулемет. На фуражках у солдат были красные звездочки. Подумав, что их зовут, ребята подошли еще ближе. Тогда один, поднявшись из окопа, закричал: - А, ну, марш отсюда! - Да, нам, дяденька, надо лошадей посмотреть – проговорил Донька. - Вам говорят уходите отсюда – закричал красноармеец. - Сейчас белые стрелять будут и вас могут убить. Делать было нечего, пришлось повернуть обратно. Спустившись под гору до самой мельницы, они маленькой пешеходной тропинкой, что вилась возле самого пруда, внизу под кладбищем ушли в другую улицу. Пройля с километр, свернули по полевой дороге вдоль оврага к лесу. Идя по дороге, ребята мирно разговаривали: - Зачем ты взял с собой топорик, Доня? – спросил Тимка. Да, хочу лык нарубить, надо к сенокосу сплести лаптей. Сзади в лесу на крутогорье раздались выстрелы. Над головами ребят просвистели пули и впереди на дороге поднялись длинные змейки мохнатой пыли: -Это ведь белые в нас стреляют! Бежим скорей в лес, Тима! Местами овраг, размытый весенней водой, почти скрывал ребят, а местами прерывался и их было видно. Но вот уже и лес, да и стрельба прекратилась. - А где же топор? – за ремнем его не было. Топора Доньке было очень жаль: - Ты погоди, Тима, а я пойду погляжу, может он недалеко выпал. Поднявшись из-за папоротника, что рос в сосняке. Донька вышел на дорогу, и, всмотревшись, увидел, что топорик лежит, поблескивая на утреннем солнце, как раз на половине пути от оврага к лесу. - А вдруг если они опять стрелять будут? – мелькнула в голове Доньки мысль. Набравшись смелости, он приблизился к злополучному топору. И только взял его в руки, как снова раздался залп, за ним второй, третий. Не помня себя от страха и не слыша под собой ног, он бросился в лес. Пули на этот раз не звякали, все обошлось благополучно. Усталые пришли ребята на лесную заимку, хотя прошли всего километров шесть: - Вон ваши-то кони, паря! Я их распутал, тут белые солдаты проезжали и гонялись за ними. Теперь не поймают… - показал на поляну Павел Игнатьевич. Это был крепкий, семидесятилетний старик, служивший еще в турецкую компанию. В летний период он жил больше в лесу, на заимке и плел лапти, а его старшая сноха Татьяна жила на заимке с коровами каждое лето. Мужа у Татьяны не было, как ушел на войну, так словно в воду канул. Семья у Павла была большая, восемнадцать человек. Четыре сына, четыре снохи, да восемь внучат. Жива была и старуха, которая с большой семьей жила дом, в деревне. Татьяна накормила ребят творожными шаньгами, а они рассказали, что их чуть не подстрелили белые. - А вы, паря, туда не ходите, а обойдите кругом, речкой Сакастой и выйдите прямо в деревню – посоветовал Павел Игнатьевич. В деревне ребята увидели изумительную картину – в селе развевались красные флаги. Базарная площадь была полна народу. В центре круга лихо отплясывали под гармошку красноармейцы. Около солдат собралась и деревенская молодежь, парни и девушки. Хотя время перевалило уже за полдень, но было еще очень жарко. Вспотевшие за дорогу ребята решили искупаться. На пруду они встретили своих старших товарищей - Гришку и Ваньку, которые поили лошадей, запряженных в телеги. - Эй, вы! Идите-ка сюда, вояки! – позвал ребят Гришка – давайте искупаемся вместе и, раздеваясь все четверо, прямо с плотины прыгали в воду. Искупавшись, первым вышел на берег Гришка: - А, ну, кончай баловать! Вылезай! - позвал он ребят. - Сейчас воевать надо – и когда ребята, одеваясь, собрались у телеги, он им рассказал: - Сегодня утром я уходил за лошадью и у речки Комаровки видел целый полк белых. Нас с Ваней нарядили в подводы. Я доложу командованию и сегодня ночью мы их там накроем, но об этом никому ни слова! – Дома у Доньки тоже было людно. Шестеро красноармейцев отдыхали под навесом в ограде. Посреди двора у телеги стояла сивая лошадь, рядом на телеге, подгребая рукой овес, словно под стать ей сидел такой же сивый старик – подводчик. Тут же под навесом стояла пирамида винтовок, сложенных в козлы. Степанида истопила печь и варила для солдат большой котел мясных щей. - Солдаты! Идите кушать – позвала она их в открытое окно. Красноармейцы зашли в дом и быстро расселись за стол, но ужинать им не пришлось. Со стороны леса за селом послышались залпы. Вбежавший боец крикнул: - Хлопцы! Старшину захватили беляки! Раздалась команда в ружье! Стол опустел, на ходу, хватая винтовки, все шестеро выскочили на улицу. Следом за ними выехал и старичок. Где-то далеко в лесу ухнули орудия, снаряды один за другим ложились на базарную площадь. Все были в подполье. Не утерпев, Донька подошел к подпольному окошку. Снова ухнули орудия и совсем рядом раздался треск, высоко в воздухе звонко фыркая, полетели дранощепины. Тут прямо под окном разорвался снаряд, до самой крыши поднялась скалка возовых базарных весов и залязгали железные цепи. Со звоном вылетели стекла из окон и словно огромный кузнечный мех дыхнул в подпольное окошко. -Ратуйте! Люди добрые, ратуйте! - выскочив наверх, причитала бабушка Наталья. Грохот стрельбы прекратился лишь когда стало темно.  Ночью кто-то постучался в окошко. - Кто там? – спросила Степанида. - Тетка, поужинать дай! – послышалось под окном. - Заходите, горячие щи есть, а вы кто будете? - Мы белые, тетка – ответили под окном. - Ну! А я про красных варила! Солдаты отошли от окна и больше белые не появлялись. Как на другой день выяснилось, интересный эпизод произошел со старшиной роты красных. Устроив роту, старшина отправился в лес, который начинался от самых крайних домов села. Когда-то в детстве большой ягодник он и сейчас любил полакомиться свежей земляникой, но только он углубился в лес метров на триста, как тут же был схвачен белыми. Оружия у старшины с собой не было, допрашивал его офицер, но так как он отвечать отказался, приказал его расстрелять. Поставили его в густом сосняке и когда раздалась команда: «Раз, два, три». Он не стал ждать залпа, прыгнул в сторону и лесом убежал в село. И лишь поздно ночью отыскал свою роту. Упустив старшину, белые открыли лихорадочный артиллерийский огонь по селу, которое было наполнено красными. Произошло это, видимо, потому, что не было выставлено боевое охранение. Оставив село вечером, красные отступили, заняв оборону на холмах по ржаному полю. Вот тут-то командование и решило совершить обходной маневр и нанести удар в тылу у белых. Вызванный к командиру Гришка рассказал, что видел в тылу у белых, когда днем ходил в лес за лошадью. С восьми лет Гришка жил в батраках, своими глазами он видел зверства белых, казнь большевиков в 1918 году. И вот в самую полночь конный отряд красных кавалеристов повел Гришка по урочищу Арганат. К рассвету, подъехав близко к лугам, раскинувшимся по речке Васелга и Шакарле, отряд спешился. Несколько красноармейцев, в том числе и Гришка пошли в разведку. Осторожно подкравшимся к опушке леса разведчикам представилась такая картина – на лугу шириной в триста метров и длинной в километр белые солдаты досыпали утренние часы. Большинство солдат, подложив скатки шинелей под голову, растянулись на зеленой траве. Поблескивая на восходящем солнце штыками стояли в козлах винтовки. Через какие-нибудь 15-20 минут, стреляя на ходу и с криком ура, сотня красных бойцов бросилась в самую гущу белых солдат, захватывая оружие. Внезапность и стремительность атаки была настолько неожиданной, что весь полк был взят без сопротивления. О том, что пленный полк провести лесами нельзя, тем же путем были посланы связные с донесением. Большой обоз, в тридцать подвод бы нагружен захваченным у белых оружием и военным имуществом, лишь батарее белых удалось ускользнуть. Когда весь разоруженный полк был выстроен для марша, в нем не оказалось старших офицеров. Узнав, что они находятся на лесной заимке, десяток красных конников бросились туда, но там их уже не было. Только свежие следы конских копыт уходили по тропинке. Хозяин заимки, чернобородый Степан Абрамов объяснил, что офицеры уехали с час тому назад, как только услышали стрельбу. Погоня была бесцельной, беглецы за это время уже находились далеко. Проводив из виду красных, Абрамов, озираясь, не спеша шел по чаще леса. На поляне уже никого не было. На лугу под березами валялось наспех оставленное несложное солдатское имущество. Разбитые стеклянные фляги с чехлами, старые ботинки, обмотки и т.п. Словно хищный зверь, вынюхивая добычу, прошел по поляне чернобородый, и только было собрался уходить, как заметил среди леса подводу. Лошадь, пробираясь сквозь рябиновые кусты, выходила на луг. Людей не было. На телеге лежали два длинных ящика с винтовками и несколько ящиков патрон. Сев на подводу, он погнал лошадей обратно в лес. Заметив в сосняке большую муравьиную кучу, остановился, разрыл ее и спрятал ящики. После чего снова выехал из леса, подвязал вожжи к передку телеги и пустил лошадь по дороге. В это время пленный полк, конвоируемый сотней конников, вышел на главную дорогу, на ту самую дорогу, по которой отступали белые части. Но где-то впереди у села была еще передовая линия белых. Поэтому провести пленный полк в тыл, лишь при сотне бойцов, было делом нелегким, но посланные связные доехали вовремя. Село было тут же занято красными. Бросившиеся в отступление колчаковцы, увидев большую колонну войск, идущую навстречу с красным знаменем, в панике разбежались. Только один офицер на вороном коне со своим ординарцем мчался навстречу. Выскочив из леса на широкую прогалину, он лицом к лицу столкнулся с подходящим строем. Выхватив почему-то саблю и пришпорив коня, видимо, решил проскочить. Наперерез ему метнулся конник и с криком: - Стой! Златопогонная сволочь! – сшиб офицера прикладом. Другие конники перехватили коня. - Вставай, ваше благородие, навоевались! – проговорил подъехавший командир. Полк медленно входил в село, в то самое, по которому прошел всего два дня назад, но уже в обратном направлении. Впереди строя конных рядов ехали двое: высокий командир и рядом с ним маленький крепыш с карими смеющимися глазами – Гришка. Базарная площадь и прилегающие к ней улицы, были изрыты снарядами. Один снаряд, пробив тесовую дрань крыши, ударился в толстые плахи забора и разорвавшись, разметал их лучиной по улице. А, напротив, в доме повелители все стекла из окон. Снарядные осколки впились в толстые сосновые бревна, на долгие годы оставили память о буре гражданской войны. Пленных разместили у церкви, прямо на поляне. Большинство из них были месяца четыре назад мобилизованные крестьянские парни, никогда еще не бывшие в армии. На площади шел митинг: - Товарищи! Нам, весь народ, помогает громить белогвардейские банды Колчака, - говорил оратор. А вот этот маленький герой – его достойный представитель. Своим, поистине геройским поступком, он помог нам освободить свое родное село, сохранить жизнь многим бойцам Красной армии и вон тем, насильно мобилизованным в армию Колчака, крестьянским парням. Отмечая этот поступок, командование полка награждает товарища Дятлова Григория Матвеевича кавалерийским конем и боевой винтовкой. Десятки рук, несколько раз под крики ура, подбрасывали Гришу. - Тимка, смотри! Ведь это качают нашего Гришку! – вне себя от радости проговорил Донька. Но вот выстроилась плотными рядами конная сотня и под команду: «Шагом марш!» - двинулась вниз по улице. Вверх блеснули клинки. Опять впереди с командиром, на гнедом коне, с винтовкой за спиной в кавалерийском седле ехал Гриша. Тимка и Донька стремглав кинулись в огород и одним духом выбежали в нижнюю улицу, задыхаясь открыли тяжелые ворота. Сотня медленно приближалась. Из-за угла улицы, на большой рыси мчались два командира и, обогнав сотню, встали в первом ряду. В ворота въехали четверо, спешились, отпустив коней в широкой ограде, сплошь покрытой зеленым ковром душистой ромашки. На крыльце стояла маленькая черноглазая женщина. - Моя мама! – представил Гришка. Все трое поздоровались и вошли в избу. В оживленной беседе Мария Яковлевна рассказала о своей горькой вдовьей жизни, что десять лет тому назад, утонул ее муж в омуте речки под мельницей, оставив пятерых малых детей. - Спасибо тебе, Мария Яковлевна! Спасибо за то, что вырастила такого героя сына! – тепло попрощавшись, командиры вышли и, сев на коней вместе с сотней, умчались по улице. Какое было удивление Доньки, когда в их ограду въехала та самая подвода и шестеро красноармейцев. - А я ваш-то суп, ребята, чуть белым не скормила! – смеясь рассказывала Степанида. Все ели с большим аппетитом. За обе щеки уплетал и проголодавшийся Донька. Окончились бои за мятежное село, Белокатай был взят. Штаб тридцать пятой дивизии пятой Красной Армии из села Тастуба прибыл в село Новобелокатай, где 15 июля 1919 года был отдан знаменитый приказ о наступлении 307, 308,309 полков первой бригады. И 310,311,312 полков второй бригады для освобождения Кыштымских заводов. И это наступление было настолько стремительным, что 24 июля 1919 года Красной Армией был освобожден Челябинск. Словно проснувшийся пчелиный улей весной, зашумело село, по вечерам на улицах слышались хороводные песни. Возвращались домой жители лесных заимок. Отшумела последняя буря гражданской войны на Урале, словно весенняя грозовая туча, уходя с запада на восток, оставляя за собой ростки новой и свободной жизни. Белокатайская Вандея кончилась.